Иналдыко Джигкаев. Легенда века

Первое, что бросается в глаза на лестничной клетке одиннадцатого этажа, – югоосетинский пейзаж, горы и между ними, как будто вот-вот вырвется из деревянной рамки, река. Дальше по коридору еще одна картина, на ней уже летняя, яркая, совсем настоящая Северная Осетия. Нина Николаевна Джигкаева объясняет: повесила, чтобы всем сразу было понятно – здесь живут осетины.

Дочь урядника казачьих войск, героя Первой мировой войны, полного кавалера Георгиевского креста Иналдыко (Нагко) Асламурзаевича Джигкаева Нина Нагкаевна (а для удобства Николаевна) много лет живет в Москве, но Родину не забывает, как не забывает подвиг отца, на десятилетия несправедливо вычеркнутый из отечественной истории.

– Я хочу даже до президента дойти. В Кремле есть Георгиевский зал, где хранятся списки георгиевских кавалеров. Считаю большой ошибкой истории то, что имени отца там нет. Подумать только, 23 года! Мальчик еще совсем – и получил четыре креста Георгия, а это высшая воинская награда в России. Но не одно ведь это, а еще две медали за храбрость, именную серебряную шашку… Знаешь, есть журнал «Наша власть»? Я с ними договорилась: о моем отце выйдет целый номер. Это легенда века! О таких людях надо песни слагать, все о них должны знать. Я говорю так не потому, что он мой отец. Просто в наше время молодежи очень не хватает положительного примера, настоящего героя, настоящего мужчины. Патриотизма-то нет.

Нина Николаевна во многом права. Подвиг царского офицера быстро забылся в советской России. Идеологи коммунизма строили новую страну с новой историей, которую победы прошлого только дискредитировали. Страдали, как обычно, люди. Сотни тысяч были расстреляны, миллионы репрессированы, а сколько оказалось тех, кто спрятал мундир и превратился в простого рабочего колхоза или завода, не сосчитать вовсе.

– Отец прожил тяжелую жизнь. Он родился в Ардоне, в 9 лет остался сиротой: сначала умер его отец, потом мать. Окончив школу в Христиановском, он поступил в Реальное училище во Владикавказе, а после начала Первой мировой ушел к казакам и оказался в составе казачьего войска на фронте.

В гостиной у Нины Николаевны висит картина – увеличенная копия фотографии 1914 года, на которой император Николай II во время своего визита во Владикавказ встречается с терскими казаками. Нина Николаевна гордится своей находчивостью: как-то в Осетии она наткнулась на открытку с этим изображением, придумала увеличить его и теперь картина заняла важное место в квартире как еще одно напоминание об отце, как часть его жизни, которую дочь не видела.

– Я многого о нем не знаю, потому что родилась уже после его смерти. Но он всегда был героем для меня и моего старшего брата. Не помню даже, когда, во сколько лет, впервые осознала, что мой папа особенный. Это случилось само собой, как будто я пришла в мир с этим знанием. Помню, на стене висел портрет и я, маленькая, любовалась им: погоны, кресты, медали, а какой красавец! Конечно, я гордилась своим отцом.

Мама и родственники рассказывали в основном про его послевоенную жизнь. Он не распространялся о том, что происходило на фронте. Да и как? Надо было скрывать. Такие были времена, что папа жил с котомкой наготове, постоянно ждал, что «за ним придут». Новая власть придет. О его подвиге мы узнали из ответа на запрос в Государственный военно-исторический архив. Мой брат, Константин Николаевич, работал старшим следователем республики, такой умница был, юридически подкованный человек. В 2000 году он составил письмо в этот архив, и действительно пришел ответ. Написали, что сведения о младшем унтер – офицере Иване Джигкаеве (видимо, для ясности папа так назвался) «крайне скудны и составить подробную справку о пребывании его в рядах российской армии в 1914-1918 годах не представляется возможным». Но, к счастью, подвиг его описали.

Местечко Бузео, румынский фронт. Наша войска никак не могут продвинуться вперед – немцы на паровой мельнице поставили пулемет. Та-та-та. Всех, кто вперед идет, как косой косит. Командир спрашивает: кто взорвет эту мельницу? «Первый вышел кавалер трех Георгиевских крестов, мой папа», – Нина Николаевна проговаривает это с особенной гордостью и делает паузу, наверное, в который раз рисует в голове неизвестный Бузео, молодого офицера, того самого, который смотрел на нее с портрета в далеком детстве и которого так не хватало дальше в жизни.

– За ним вышли Богов, Калашников – всего их было шесть человек, а руководил Джигкаев. Под покровом ночи они подползли с тыла, забросали гранатами и подожгли мельницу. За эту отвагу отец и был награжден Георгиевским крестом 1-й степени. В 23 года! Моложе него, наверное, полных кавалеров не было. Об этом надо трубить! Знаешь, что значит такая награда? Полные кавалеры Георгиевского креста получали дворянский титул, офицерское звание и право сидеть перед стоящим императором. Брат Николая, великий князь, должен был встать, а мой папа мог сидеть!

Кажется, сейчас из какого-нибудь потайного ящика до предела взволнованная историей своей жизни женщина достанет те самые кресты, свидетельства героизма ее молодого отца, но нет.

– Ничего от папы не осталось. Спрашивала: «Мама, где кресты?» А она говорит: «Адбулл, дагестанец, приезжал, на мешок муки выменял». Представляешь, чтобы дети не умерли с голода, отдала кресты! Сейчас такое сокровище было бы.

У Нины Николаевны от прославленного отца осталось действительно мало, даже воспоминания по рассказам знавших его какие-то обрывочные. Но в одном она уверена точно: Иналдыко Джигкаев был героем не только на войне, но и в жизни, таким, каких сегодня, пожалуй, едва ли встретишь.

– После войны он вернулся в Осетию, поступил рабочим на «Кавцинк», нынешний «Электроцинк», где и проработал много лет, пока не заболел воспалением легких.
Соседи рассказывали, когда он вернулся в Ардон с фронта, пошел в свой родной дом, покосившийся, старый, где не было ни окон, ни дверей. Люди уважали его, звали к себе, но он посчитал, что не может оставить родное место. Защищать свое – это было у него в крови.

Отец сам себя воспитал мужчиной, честным, порядочным, храбрым. Сестру его Тамару, самую красивую девушку Осетию, украли. А он настолько был порядочным, что не простил ей. Он сказал: «Как она посмела, чтобы без свадьбы. Если я ее увижу, я себя глаз выколю». И не простил до самой смерти. Вот такой характер у него был.

Никогда спиртного в рот не брал и презирал малодушие. Мама рассказывала, как он однажды пришел домой расстроенным. Объяснил, что сидел в кругу мужчин, и один из них стал нелестно отзываться о девушке. Отец встал, влепил ему оплеуху и ушел, потому что не мог находиться рядом с этим, как он сказал, ничтожеством, а не мужчиной.

Военная все-таки закалка. Те, кто его знал, говорят, что не уставали удивляться: дороги разбитые, вокруг грязь, а он ходит, как будто летает, – идеально начищенные сапоги. Носил осетинскую дубленку, традиционную рубашку, петли и пуговицы-шарики, все до одной застегнутые, чтобы шея была закрыта. Говорят, он был истинным осетином.

Еще на скрипке играл, а инструмент сам делал из конского хвоста. Золотые руки! Тогда мастеров не было. Все соседи к нему ходили чинить часы, примуса, и он не брал ни за что ни копейки. Зато когда заболел, благодарные люди то курицу несли, то еще что-то…

Нина Николаевна останавливается, ей, к сожалению, больше нечего рассказать. Все самое важное об отце она хранит в этих воспоминаниях да еще в отдельной красной папке. Там вырезки из газет, где писали об офицере Джигкаеве, несколько копий единственного его портрета, тот самый ответ из архива. Документов не много, но тем они ценнее.

– Каково быть дочерью героя? Это гордость, но это и большая ответственность. Мне тоже в жизни пришлось тяжело. После смерти папы мы жили скромно, мама отдала меня на воспитание бабуле в Средний Урух, потому что у нее была корова, а это значит, молоко, творог, сыр. Все пережила: и голод, и холод, но я ни на что не жалуюсь, я счастливый человек. Как могла, я оправдывала доброе имя отца. Работала советником мэра Москвы Юрия Лужкова по Кавказу. При его поддержке мы возили детей Беслана по миру, после войны построили дома в Цхинвале. Сейчас моя задача – чтобы об отце заговорили. Его уже вспоминают. В Ардоне открыли памятник в 2006 году, переименовали улицу в его честь. О нем есть целый уголок в краеведческом музее. Ардон им гордиться, но я хочу, чтобы им гордилась вся Осетия и вся Россия.

Наталья Костарнова