skip to Main Content

Кто и как принимал решения в Беслане

Генералы ФСБ постарались скрыться

Президент Дзасохов и генерал Андреев были опрошены по уголовному делу № 20/ 849 (основное дело по теракту в Беслане. — Е.М.) в качестве свидетелей. Андреев давал показания 29 сентября, Дзасохов — 14 октября, причем Александр Сергеевич ответил на вопросы следователей (на допросе присутствовал замгенпрокурора по ЮФО Николай Шепель) письменно. Каждый из этих протоколов сам по себе, казалось бы, не содержит в себе ничего такого, что противоречило бы официальной версии событий. Но вот что интересно: при сопоставлении показаний Андреева и Дзасохова вдруг всплывают обстоятельства, позволяющие сделать несколько далеко идущих выводов.

Вопрос первый: кто реально руководил антитеррористическими действиями с 1 по 3 сентября?
Из показаний допрошенных следует, что 2 сентября распоряжением премьер-министра Фрадкова генерал Андреев был назначен руководителем оперативного штаба.
Причем президенту Дзасохову об этом стало известно в 12 часов дня второго сентября (ему об этом сказал заместитель директора ФСБ Проничев). Генерал Андреев о своем назначении узнал лишь три часа спустя — в 14.45, причем Андреев не говорит, кто ему об этом сообщил. Крайне странно выглядит тот факт, что ни разу в своем допросе руководитель Североосетинского управления ФСБ не упоминает ни об одном из заместителей директора ФСБ РФ — Проничеве и Анисимове. А ведь они находились в Беслане с 1 сентября.
Зато президент Дзасохов свидетельствует о том, что все важные решения 1–3 сентября принимались непосредственно под контролем Проничева и Анисимова или исходили от них. При этом Дзасохов совершенно не упоминает официального руководителя оперативного штаба генерала Андреева.
Что интересно! В протоколе допроса генерал Андреев перечисляет всех членов оперативного штаба. Обратите внимание, что в большинстве своем представлены североосетинские чиновники и региональные силовики. Ни Проничев, ни Анисимов, ни сотрудники администрации президента РФ, находившиеся в Беслане и реально контролировавшие ситуацию, в официальный список не попали. Так в отношении кого же проводится ситуационная экспертиза, которой предстоит выявить причинно-следственную связь между действиями (бездействием) оперативного штаба и гибелью 330 заложников?
Между тем очевидцы (президент А. Дзасохов, вице-спикер парламента Северной Осетии С. Кесаев, депутаты Госдумы из фракции «Родина» и др.) рассказывают о том, что 1 сентября в Беслан прилетела группа высокопоставленных сотрудников ФСБ РФ. Они привезли с собой аппаратуру и оборудовали свой собственный штаб в здании районной администрации на третьем этаже. Выставили охрану, которая на протяжении трех дней пропускала в это крыло ограниченное количество людей. (Например, президент Дзасохов имел доступ, а министр образования Республики Осетия А. Левитская, такой же член штаба, доступа на третий этаж не имела. Причем, утверждает Александр Дзасохов, как только он входил к фээсбэшникам, все разговоры немедленно прерывались).
Работники районной больницы могут засвидетельствовать, что неизвестные сотрудники ФСБ РФ (понятно только, что были они из Москвы) проводили инструктаж для местных врачей. В частности, еще первого сентября они приказали в случае штурма всем освобожденным заложникам вкалывать вместе с обезболивающим уколом антидот фентанила (противоядие против газа, который использовался при штурме Дворца культуры на Дубровке. — Е.М.). Врачи районной больницы выполнили указания московских инструкторов и кололи всем освобожденным заложникам антидот фентанила. На всякий случай, а также потому, что других указаний (отменяющих предыдущий приказ) не было.
Есть свидетели, которые утверждают, что пресс-секретарь президента Северной Осетии Лев Дзугаев озвучивал только ту информацию, которую отфильтровывали сотрудники администрации президента РФ, находившиеся в Беслане с 1 сентября. Цифра «354 заложника» санкционирована московскими гостями, несмотря на то что точное количество заложников было известно ВСЕМ членам штаба (а также администрации президента РФ, что подтвердил советник президента А. Аслаханов) уже через несколько часов после захвата школы. Наконец, есть свидетели, которые могут подтвердить следователям прокуратуры следующий факт: буквально через несколько часов после начала штурма группа сотрудников ФСБ быстро упаковала аппаратуру и покинула здание администрации в неизвестном направлении.
Несмотря на показания генерала Андреева, который всю ответственность берет на себя, возникает один из главных вопросов бесланской трагедии: кто в действительности контролировал ситуацию 1–3 сентября?
Какова истинная роль сотрудников аппарата Патрушева и администрации президента РФ в трагическом развитии событий 3 сентября?
Почему с самого начала расследования федералы выводятся из-под возможной ответственности?
Тот факт, что 1–3 сентября в Беслане были созданы два штаба (формальный, на который спишут всю ответственность, и теневой, принимающий реальные решения), очень важен для понимания, почему ситуация с захватом школы закончилась спровоцированным (по официальной версии — спонтанным) штурмом.
В допросе президента Дзасохова есть ценные свидетельства, которые позволяют реконструировать события, предшествовавшие двум первым взрывам (в 13.03 и 13.05 третьего сентября).
Очевидно, что во время допроса президенту Дзасохову был задан вопрос о возможности привлечения к переговорам с террористами Аслана Масхадова (см. два последних абзаца протокола допроса). Дзасохов признает не только важность такой инициативы, но и впервые четко свидетельствует, что такие контакты были неоднократно установлены с представителем Масхадова — г-ном Закаевым. Первый разговор с Закаевым произошел 2 сентября по инициативе Руслана Аушева, последний — утром третьего сентября. Никаких подробностей этого разговора президент Дзасохов в протоколе не приводит.
Тем не менее переговорами с Закаевым (а через него с Масхадовым) заинтересовалась североосетинская парламентская комиссия. Председатель комиссии Станислав Кесаев прямо говорит о том, что Масхадов мог оказать реальную помощь в освобождении заложников из бесланской школы. И также прямо говорит о тех, кому успешное участие Масхадова в переговорах с террористами было невыгодно.

И здесь важно понимание еще одного факта: штабы были сформированы не только по признаку реальной власти, но и делились на региональный и федеральный. И отношение к участию Масхадова в переговорах у этих двух штабов могло быть совершенно разное.
В отличие от непримиримой позиции Кремля у президента Северной Осетии всегда были неплохие отношения с Асланом Масхадовым. (Во-первых, Северная Осетия никогда не поддерживала чеченский конфликт и сочувственно относилась к чеченцам; во-вторых, Аслан Масхадов имел личные обязательства перед президентом Алании: несколько лет назад семья Масхадова проживала в резиденции Дзасохова перед переправкой в Турцию.)
Поэтому, когда Дзасохов пишет в протоколе допроса о том, что он «решительно… потребовал что-то сделать для разрешения ситуации с заложниками», он имеет на это все основания.
Несмотря на то что Дзасохов ничего не рассказал следователям прокуратуры, чем закончились контакты с Закаевым—Масхадовым, североосетинской комиссии удалось этот вопрос прояснить. Собственно говоря, выяснить это мог любой, кто уполномочен расследовать трагические события в Беслане (от следователей Генпрокуратуры до членов федеральной парламентской комиссии). Нужно было просто позвонить Ахмеду Закаеву.
Закаев рассказал, что, после того как с ним связались Аушев и Дзасохов, он через третьи лица вышел на Масхадова и объяснил ситуацию. Масхадов дал принципиальное согласие участвовать в переговорах. Личных гарантий безопасности он, по словам Закаева, не требовал. Масхадов попросил гарантировать ему беспрепятственный коридор до первой школы. Утром третьего сентября Закаев связался с Дзасоховым, в свою очередь, Александр Сергеевич попросил два часа, чтобы организовать коридор. Сразу после этого Дзасохов выступил во Дворце культуры перед жителями Беслана, где заявил, что «в переговорном процессе появились новые люди», они должны скоро прибыть в Беслан, переговоры с террористами будут продолжены, штурма не будет.
Ровно через час после выступления Дзасохова произошли два первых взрыва, природа которых до сих пор остается загадкой и для Дзасохова, и для Андреева, и для Торшина, и для Аушева, и для североосетинской комиссии. Именно эти взрывы, спровоцировавшие штурм школы, — самая большая загадка бесланской трагедии.
Вероятность участия Аслана Масхадова в бесланских событиях месяц назад прокомментировал замгенпрокурора по ЮФО Николай Шепель. В интервью Аssociated Press Шепель признал, что лидер боевиков Полковник (Хучбаров. — Е.М.)в телефонных разговорах с властями называл фамилию Масхадова. «Они говорили о том, что переговоры об освобождении заложников или любые другие переговоры можно вести только с Масхадовым…».

P.S. «Новая» продолжит свое расследование обстоятельств бесланской трагедии.

Елена МИЛАШИНА
источник Новая газета

Комментариев: 0

Добавить комментарий

Back To Top
×Close search
Поиск